'Франкофония' и сон разума

Удовлетворенность от себя самого, постигшего величие искусства, как всякая излишняя удовлетворенность, угрожает некой душевной слепотой. Как и вышло в случае «Франкофонии». Это приблизительно как «За мир порву любого».

Нужно огласить, что германцам опосля оккупации Франции не составило труда узнать местонахождение шедевров. Но шедеврам подфартило - во-1-х, тот Меттерних, с которым беседует в кинофильме Сокуров и который был ответствен за сохранение культурных ценностей вермахта, все-же был человек культурный и осознавал, что грабить музеи - не дело таковой высокообразованной цивилизации, как были немцы. Потому он всеми силами противился вывозу произведений из тайников, умудрившись сохранить огромную их часть. Во-2-х, Гитлер намеревался сделать наибольший музей изобразительных искусств в городке его юношества Линце, свезя туда сокровища всех больших музеев Европы, а позже - и мира. Но пока музея не было, и Гитлер готов был подождать. Ну, а позже ему вообщем стало не ранее.

Зигзагообразными дорожками пробирается создатель к обычной мысли: искусство - оно над всем. Над государствами, над историей, не говоря уж о таковой малости, как сиюминутная политика. Правда, в некий момент создатель так увлекается своим «открытием», так вгрызается в тему превосходства искусства над презренной прозой жизни, что не замечает, как тема начинает заслонять здравый смысл. Вот, к примеру, он увлеченно ведает о том, как во врем 2-ой мировой войны удалось спасти шедевры Эрмитажа. Превосходные степени через слово, восхищение отвагой ленинградских служителей искусства - и это на фоне ужасной ленинградской хроники тех лет, когда прохожие спотыкались о трупы на улицах не замечали этого, так как уже привыкли. Ни слова о тех трупах. Ни слова о людях. Ни слова о практически миллионе погибших, погибших от голода и заболеваний во время блокады. Лишь - восторг: «Эрмитаж выручили!».

Вообщем, справедливости ради признаемся: это мелочь. Не мелочь - то, что даже на российских просторах остались режиссеры, пытающиеся осмыслить мировой гуманитарный опыт, отдающие для себя отчет в приближении «сна разума» и средствами искусства воюющие за то, чтоб как можно далее отодвинуть эту катастрофу. И совершенно уже не мелочь - то, что один из наилучших российских режиссеров, общепризнанный классик мирового кино, владелец «Золотого льва» и сотен интернациональных популярных наград представляет на крупнейшем фестивале три европейских страны, посреди которых Россия не числится. Это - не мелочь. Это принцип. Принцип «культурной» политики страны, не признающей тех, кто не желает разменивать талант на сиюминутный сомнительный псевдопатриотизм, кто не желает потакать вкусам так именуемого «простого зрителя» и соглашаться разглядывать кино как аттракцион, вбивающий в зрителя подходящую идеологи и выбивающий из него средства. И это - неувязка уже не Сокурова.

В некий момент закадровый глас добивается кульминации близости к зрителю. «Я для вас еще не надоел? Ну потерпите немного», - смущенно обещает глас. И зал снова смеется - каждый зритель в зале благодаря данной интимности ощущает себя чуть-чуть участником этого дальнего и загадочного процесса - сохранения богатств Лувра, о которых так витиевато и увлеченно пробует поведать Сокуров. А ведь история была и правда героическая. Накануне 2-ой мировой войны директор Государственных музеев страны Жак Жожар (ставший вкупе с полковником Меттернихом, Марианной, Наполеоном и самим Сокуровым основным работающим лицом «Франкофонии»), поняв, что войны не избежать, вывез шедевры Лувра из Парижа, спрятав их в различных замках, аббатствах и малеханьких провинциальных музеях Франции. Всего из Лувра было вывезено 5 446 контейнеров с произведениями искусства, запрятанных потом в 83 тайных местах.

Иностранная публика, встретившая «Франкофонию» необычайно тепло, все-же осталась слегка раздраженной менторскими порывами Александра Николаевича и той интонацией проповеди, с какой изготовлен кинофильм. Мы в России-то к нему привыкли, а забугорные наблюдатели не постоянно соображают, когда с ними молвят таковым тоном. «Я пробовал своим фильмом вложить для вас что-то в души. К вашему разуму обращаться бессмысленно - он издавна спит», - провещал Сокуров на пресс-конференции опосля показа кинофильма журналистам. Забугорные журналисты да критики достаточно кисло усмехнулись.

Закадровый глас в этом кинофильме - владелец. Конкретно он произносит проповеди-вердикты, он ставит точки над «i» в дилеммах мировой истории, он ведет зрителя по данной истории, как по собственному замку. Глобальная история в кинофильме - его, сокуровская, и лишь его. Он играет с ней, расставляя исторические фигуры в том порядке, в котором они кажутся ему комфортными. Этот глас пробует разбудить Толстого и Чехова. «Как же не впору вы погибли, ну пробудитесь же!», - причитает он над их фото в гробу. Этот глас разъясняет, что вообще-то ничего ужасного в оккупации Германией Франции не было. «В Европе везде Европа», - резюмирует глас, иллюстрируя достаточно сомнительную мысль о том, что Европа издавна едина, а означает, оккупация - только перемещение людей туда-сюда по велению правителей. Рассказывая германскому полковнику Меттерниху, назначенному опекать Лувр, его будущую судьбу и заметив, как изумленно вскинулись брови офицера вермахта при упоминании о скором поражении Германии, Сокуров ерничает: «Вы удивлены, что Германия проиграла войну? А когда она выигрывала?» И зал катится от хохота. Даже немцы.

Снятый в невероятной документально-игровой манере кинофильм «Франкофония» сначала кажется розыгрышем маститого режиссера, с годами почувствовавшего вкус к юмору (справедливости ради - ранее Александр Николаевич чувством юмора не особо грешил). Вот возникает выморочная Марианна, знак Французской республики. Она бродит по Лувру, бормоча безостановочно: «Свобода. Равенство. Братство». Вот откуда ни возьмись материализуется Наполеон - надменный и страдающий. «Это я», - тычет он пальцем в картину, где запечатлена его коронация. Он бродит по залам за полубезумной Марианной, домогаясь хоть ее внимания, раз уж живой мир его запамятовал. «Он еще тут? Прогоните же его наконец», - рекомендует Марианне сокуровский глас.

Екатерина Барабаш

А глас за кадром говорит по-русски. Это глас Сокурова, который в протяжении полутора часов пробует сложными, тотчас малодоступными зрителю методами разъяснить простую вещь: что искусство выше политики и даже выше хоть какой мировой войны.

Москва. 4 сентября. INTERFAX.RU - Сейчас снимать чокнутое гуманитарное кино в России так не в тренде, что даже пробовать просить на него средства бессмысленно. Отношение властей к культуре и кино а именно - что к девушке по вызову: мы для тебя средства - ты исполняешь все наши капризы. Ну, а капризов у тех, кто распределяет «культурные» средства, два на выбор: патриотизм (куда автоматом заходит завышенный уровень православия) вроде «Сталинграда» либо надвигающихся «28 панфиловцев», либо веселящий продукт вроде «Того самого Карлосона». Не охото еще раз припоминать, что Александр Сокуров ни к тому, ни к другому дела не имеет. Потому его новейший кинофильм «Франкофония» в конкурсе 72-го Венецианского кинофестиваля числится как французско-германо-голландский. В согласовании с вложенными средствами.